«Феномен Курапат» вышел за рамки исторического, он стал культурно-психологическим, социально-политическим, гуманитарным явлением. «Курапаты» — это уже не вопрос памяти или политических предпочтений, это вопрос бытия человеком.
Этот феномен не мог не возникнуть в нашем обществе, более того он просто обязан был появиться в белорусском пространстве, для того, чтобы белорусы смогли увидеть кто они есть. Ведь, прежде чем стать нацией, нужно стать людьми.
Все, что сегодня связано с событиями вокруг Курапат, показывает насколько плохо мы знали и понимали наше общество, насколько сильно мы его идеализировали и как много надежд на него возлагали.
«Курапаты» ясно показали современную трагедию белорусов, то как глубоко наше общество поражено и искалечено тоталитаризмом, то, как сильно тоталитаризм исказил сознание и души. «Курапаты» показали, что именно тоталитарность продолжает определять взгляды и поведение белорусов.
Тоталитаризм уничтожил не только историческую память, им было уничтожено само желание помнить, желание самостоятельно думать, анализировать, просвещаться, ЗНАТЬ.
Как результат, у части белорусского общества отсутствует стремление, потребность в свободомыслии, (можно сказать в САМОМЫСЛИИ) – как процессе самостоятельного, независимого умения формировать свое мнение, распознавать добро и зло, не опираясь на стереотипы и шаблоны, которые навязываются государством.
В сознании белорусов продолжает господствовать ГОСУДАРСТВОМЫСЛИЕ, т.е. ориентация исключительно на внешние сигналы, образы, оценки, мнения, которые определяются государством. Результатом функционирования такого сознания (тоталитарного типа) является то, что люди не в состоянии воспринимать никакой другой информации, аргументов, доказательств, фактов, логических заключений, если они не исходит от государства-власти, или противоречат уже принятым «государственному мнению». Как правило, люди с сознанием, ориентированным на государствомыслие, теряют возможность простого логического рассуждения.
Существование тоталитарного сознания сопряжено со своего рода обожествлением государства-власти, с восприятием его как надчеловеческого организма. Поэтому, государственное слово воспринимается как откровение, как доказательство для самого себя и в самом себе, как заповедь, которой нужно беспрекословно, без сомнений внимать и подчиняться.
Государствомыслие определяет действительность и отношение к ней, всю внутреннюю систему ценностей и правил поведения человека. Другими словам, человек осознает свое существование, только в границах государствомыслия. Мир за этими границами неизвестен, непонятен и враждебен.
Сознание человека, погруженное в государствомыслие абсолютно одномерно, оно не допускает и не воспринимает иных трактовок и оценок действительности. Даже самые абсурдные (сигналы) заключения и утверждения государства (иррациональные или аморальные с точки зрения здравого смысла), будут восприниматься тоталитарным сознанием как гениальные и неоспоримые.
В свою очередь, тот кто придерживается и высказывает иное мнение, априори: враг, провокатор, агент, невежда, сумасшедший. Подобное восприятие существовало в эпоху средневековья, стало системным в СССР и запечатлелось на долгие десятилетия в сознании некоторых постсоветских обществ.
Почему возникла проблема Курапат? Ведь в самом появлении ресторана, как и в желании его посетить выражается явное противоречие здравому смыслу, отрицание очевидных моральных и рациональных начал. Хозяева, посетители, сторонники ресторана не воспринимают никаких доводов и аргументов против функционирования данного заведения, у них даже не возникает желания что-то почитать на тему «Курапат», словно этой проблемы нет и никогда не было.
На мой взгляд, дело не только в неком внутреннем невежестве или аморальности посетителей.
Причина в нераспознавании действительности, в своего рода «социальном дальтонизме». Для части общества пространство Курапат, кровавый некрополь словно невидим, его не существует, так как государство-власть не только не обозначило его в их сознании, но и попыталось стереть. Без государственных ориентиров, сигналов эти люди слепы. Ведь, те кто приходит в «поедемпоедим», организовывают свадьбы, дни рождения, приводят своих детей, и не видят ничего плохого в том, что это все происходит в окружении могил. Я сомневаюсь, что самомыслящий родитель повел бы своего ребенка играть на кладбище.
Совершенно очевидно, что под воздействием тоталитарных практик значительная часть общества утеряло умение самостоятельно отличать зло от добра на социально-культурном уровне. Оно нуждается в постоянном вождении.
Судя по разговорам и комментариям в сетях, большинству посетителей, и тех кто поддерживает «ресторан», все равно на каких кладбищах обедать или на каких костях делать бизнес. Им все равно кто, где, когда и кем был замучен, убит и в каком количестве. Им все равно Хатынь ли это, Курапаты, Тростинец или Освенцим. В головах у людей мыслительный хаос и вакуум одновременно, они теряются в доводах, в понимании причинно-следственных связей, без упорядочивающего воздействия государственных сигналов они путаются в понимании и оценке событий. Отсюда пестрота и абсурдность высказывании.
К примеру, кто-то утверждает, что «в Курапатах похоронены не жертвы сталинских репрессий, а просто умершие или расстрелянные немцами граждане». Непонятно, как такой аргумент должен оправдать появление «Поедим-поедим»? Или, «весь Минск на костях построен»; или же, «в нашей культурной традиции все поминальные действия сопровождаются трапезой и выпивкой». В конечном итоге, речь заходит о «неприкосновенности частной собственности».
Если следовать этой цепочке рассуждений, то можно придти к такому заключению, что ресторан можно построить в Хатыни, развлекательный центр в Брестской крепости, а на вечном огне жарить шашлыки. Уверен, что оно бы так и было, если бы государство не дало определенные установки по отношению к отдельным местам памяти, если бы оно не сделало их элементами идеологического управления.
В деле «Курапат» ясных запретительных государственных установок нет. Наоборот, государство дало разрешение на строительство развлекательного заведения рядом с могилами замученных и убитых людей. Если государство разрешило, то ничего зазорного в обедах на могилах нет – это правильно и это морально, ибо не осуждается государством. Ведь ОНО не может ошибаться, оно точно знает, что хорошо, правильно, морально.
Слова же просвещенной части населения, о том, что развлечения у места массовых расстрелов и захоронений аморальны — воспринимаются враждебно, так они противоречат государственному сигналу. В государствомыслии нет иной морали, кроме государственной.
Если бы государство дало сигнал, что ресторан (трапезы) на костях – не хорошо, не прилично, то все те, кто там сегодня пирует, были бы среди тех, кто: осуждал, порицал, протестовал и призывал бы к немедленному закрытию ресторана. Они бы каялись и лепетали, что «не знали и не понимали, что это такая трагедия. Им об этом никто не сказал».
Давайте взглянем на одну из тех групп, которая считает себя патриотами, сталинистами, почитателями СССР, яростно осуждающих действия защитников Курапат. Они утверждают, что там погребены не жертвы сталинских репрессий, а жертвы фашистских оккупантов. Таких, кто в это верит не мало. Но есть ли хоть один из них, кто стоит у ресторана «Поедем поедим» и протестует против его работы. НЕТ! Но позвольте! Если ты патриот и если тебе дорога память дедов, освободивших страну, то почему ты не борешься против кощунственного акта, порочащего память жертв фашизма? Где петиции и письма президенту с требованием не дать разрушить место политое кровью героев!?
Ответ прост, — нет государственной установки, а значит нет заданного направления мысли и действия. Зато есть ясный и четкий сигнал, что оппозиция плохая, вредная, купленная западом. Поэтому все усилия тоталитарного сознания направлены на борьбу исключительно с оппозицией и с ее идеями и ее моралью, которые впринципе являются универсальными, но не для государствомыслящих.
У большинства белорусов отсутствует элементарная внутренняя базовая система ценностей и моральных ориентиров в отношении очевидных вопросов. Все решения и формулы поведения лежат в порочном, парализующим человеческую волю механизме: «государство думает, знает и видит». Жизненный цикл и мыслительный процесс части общества осуществляется в рамках вегетативных реакции на сигналы свыше. И в этом основная проблема нашего общества.
Есть и другая сторона дела. Когда белорусское государство не способно, не хочет или не знает, какие сигналы посылать больному тоталитаризмом белорусскому обществу относительно политических или геополитических процессов, они очень быстро замещаются российскими государственными установками. Эти сигналы бывают сильнее и авторитетнее локальных и в большей мере соответствуют, заложенным в тоталитарном сознании установкам. Отсюда вера в «распятых мальчиков», «бандеровцев», «спасение Крыма», «величие СССР» и «вождизм Путина».
За 24 года «независимости» большинство белорусов так и не обрело способности к самомыслию, не избавились от тоталитарных установок сознания. В свою очередь, белорусский авторитарный режим, как осколок тоталитаризма, как раз стремился к тому, чтобы сохранить тоталитарный тип сознания и внедрять государствомыслие. Школы и университеты, воспитание и образование подчинены политике утверждения государствомыслия. Ведь хаос и вакуум в общественном сознании – это ключ к его контролю и управлению.
Полнота же независимости, как и понимание ее ценности может быть достигнута только свободомыслящим обществом.
Павел Усов