22 августа 2018 года в интернет-телеэфире Андрей Дмитриев, один из лидеров компании «Говори правду», заявил: «Желание построить плановую экономику «как в СССР» давно пора признать признаком профессиональной непригодности для любого чиновника и сразу предлагать ему выйти на пенсию». В определенной мере это была реакция на статью[1] Леонида Анфимова, главы Комитета государственного контроля, опубликованную в тот же день «Беларусь сегодня», в которой высокопоставленный чиновник многословно и убежденно отстаивал традицию плановой экономики и клеймил рыночных «экспериментаторов».
Фоном для этих интеллектуальных баталий были недавние события: визит Александра Лукашенко в Оршанский район 13-14 августа, который закончился отставкой министров промышленности и архитектуры, и почти всего Президиума Совета Министров и последующим назначением ряда новых министров во главе с премьер-министром, которым стал Сергей Румас. В то время, как оршанский «разнос» был сугубо популистским мероприятием, новые назначения в общем счете усиливали позиции «рыночников», т.е. тех кто вовсе не горит желанием ужесточать государственный контроль над хозяйственной деятельностью. Белорусский лидер еще раз показал, как можно совмещать несовмещаемое: можно быть не только «правосланым атеистом», не только «пророссийским западником», но и «прорыночным популистом».
Не подлежит сомнению, что не только в неправительственных think-tank‘ах, но также внутри правительственных и околоправительственных структур образовалось довольно сильное «прорыночное лобби», и что они имеют определенный вес и влияние в государстве. Но насколько реальные шансы у них на то, чтобы перестроить белорусскую государственно-бюрократическую структуру таким образом, чтобы она задавала благоприятную для экономического развития систему стимулов? Нобелевский лауреат Дугласс Норт, да и ряд других видных экономистов, подчеркивают, что перспектива такой перестройки очень сильно зависит от так называемой «институциональной составляющей».
Термин «институциональный» здесь может вводить в заблуждение: речь идет не об организациях или разного рода формализированных сетях взаимоотношений, а о ценностных установках. Экономистам, видимо, английское слово «value» слишком сильно ассоциировалось со стоимостью товара, поэтому, чтобы подчеркнуть, что речь идет о чем-то существенно ином, они взяли термин «институт», который в свою очередь тоже многозначен. В данном тексте буду все-таки использовать термины «ценности» или «ценностные установки»; они менее проблематичны.
И так, согласно Норту и другим представителям так называемой новой институциональной экономики, трансформация экономической модели зависит от ценностных установок — совокупности неписаных правил и ментальных шаблонов, которые предопределяют экономическое и политическое поведение людей. Можно пытаться производить изменения всего лишь путем воздействия на организационную составляющую: законодательство, органы управления, профильные организации итд., но долгосрочного эффекта это не принесет, если все это не будет сопроваждаться соответствующими изменениями в ценностной сфере. Вот это и есть основной посыл «институционалистов».
«Разнос в Орше» и «прорыночные назначения», плюс статья Анфимова и провокационный призыв Дмитриева — это хороший повод, чтобы поставить вопрос о том, какие культурные и ценностные установки стоят за плановой экономикой, насколько они устойчивы и каковы шансы на то, что плановая экономика «уйдет на пенсию».
Исторический кейс: Рязанское чудо
Сказать, что плановая экономика — пережиток советской эпохи, это почти ничего не сказать. Важно выяснить, какие ценностные установки ее обусловливали и какие поведенческие образцы были с ней сопряжены. Лучше всего это будет сделать с помощью конкретного исторического кейса. В качестве такого кейса предлагаю одну историю из хрущевской эпохи, который известен под названием «Рязанское чудо». Вкратце перескажу на базе Википедии.
В мае 1957 г. Никита Хрущев выступил с лозунгом «Догнать и перегнать Америку!» и построить коммунизм к 1980 году. В этой связи первый секретарь предложил за три года утроить производство мяса в стране. Всем обкомам КПСС было разослано указание о принятии «решительных мер» для увеличения производства мяса в 1959 г.
Важно обратить внимание на аргументационную составляющую Никиты Хрущева:
«Среди экономистов есть скептики, которые не верят в возможности нашего сельского хозяйства утроить производство мяса. Но как они подошли к этому делу? Как водится, взяли карандашик и подсчитали, какой может быть прирост скота и за сколько лет. Товарищи, надо же понимать, какие сейчас силы накопились у советского народа. Это же политическое явление, результат долголетней работы нашей партии…» (выделение добавлено).
А теперь немного о последствиях этих «решительных мер». Первый секретарь Рязанского обкома КПСС Алексей Ларионов пообещал за один год утроить государственные заготовки мяса в своей области. В декабре 1959 местные власти торжественно рапортовали о стопроцентном выполнении плана: область действительно поставила государству 150 тысяч тонн мяса, в три раза превысив поставку предыдущего года. На область обрушились награды. Ларионов получил самую престижную награду: орден героя социалистического труда.
Цена «достижения»: а) был убит весь приплод скота за 1959 год, а также большая часть молочного стада, б) был «присовокулен» под расписку весь скот, выращенный колхозниками в своих хозяйствах; в) за счёт средств из общественных фондов были организованы закупки скота в соседних областях; г) мясо практически исчезло из продажи в магазинах городов и сел области, так как все поставлялось государству; д) на следующий, 1960 год поголовье в области катастрофически уменьшилось; е) катастрофически упало производство зерна (крестьяне, обманутые обкомом, отказывались работать); ж) рабочие очень демотивированы; з) сам Ларионов под конец 1960 года застрелился.
Что показывает этот кейс? Выделим следующие моменты:
- Формирование порочной системы стимулов. Кейс отчетливо показывает, как система стимулов сильно поощряет иррациональное поведение направленное на удовлетворение веры «в силы народа». В то же время рациональное поведение (рассчеты экономистов, предупреждения Сельскохозяйственного отдела) дискредитируется («взяли карандашик и подсчитали»). Иначе говоря, система работает так, что — по крайней мере в краткосрочной перспективе — не оплачивается заниматься изучением объективных экономических закономерностей и организовывать хозяйственную деятельность с их учетом, зато оплачивается культивировать атмосферу энтузиазма и веру в таинственные, неведомые ученым, «силы народа», «дух революции» и пр. А поскольку мышление в долгосрочной перспективе тоже не поощряется (см. ниже), то такие образцы иррационального экономического поведения становятся повсеместными.
- Отсутствие стратегического мышления. Статегическое мышление состоит в том, что мы четко осознаем наши долгосрочные цели и просчитываем вероятности последствий наших действий с точки зрения этих целей. Кейс показывает, что коммунистическая вертикаль, за исключением сельскохозяйственного отдела, не пыталась задуматься над рисками и просчитать возможные последствия. Что особенно впечатляет, Ларионов и его соратники не способны были даже задуматься над своими личными интересами в долгосрочной перспективе. Для них всех поддержать волну энтузиазма было более важно, чем подумать: что потом? Но это не проблема отдельных людей, это была проблема системы: именно такое поведение поощрялось в Советском Союзе с самого начала.
- Демонстративное презрение к объективным закономерностям. Высказывание Хрущева является хорошей иллюстрацией такого презрения: «взяли карандашик и подсчитали». «Силы народа», точнее вера в силы народа — это все, а экономические (или какие-либо еще) закономерности — это ничто (или почти ничто).
«Рязанское чудо» — не единственный кейс из коммунистического прошлого иллюстрирующий порочную систему стимулов, отсутствие стратегического мышления и презрение к объективным закономерностям. Среди других громких казусов можно вспомнить массовое уничтожение воробьев в Китае во время «Большого скачка», «кукурузную лихорадку» во времена того же Хрущева или «лысенковщину», которая длилась около трех десятков лет. Последний — это особенно печальный казус с пограничья экономики и науки, который иллюстрирует прежде всего то, насколько сильно установка на «конструктивистскую веру» преобладала над установкой на объективные знания, и к каким последствиям она приводила.
Современный кейс: Белорусское чудо
Беларусь не только сохранила памятники, символы, названия улиц и истрический нарратив из советского прошлого, но также ряд ценностных установок и поведенческих образцов, которые очень сильны в политике, науке, образовании и, не в последнюю очередь, в экономической жизни. Как известно, белорусские идеологи, особенно во второй половине прошлого десятилетия, любили использовать выражение «белорусское чудо» всякий раз, когда благодаря нефтегазовой ренте и благоприятной конъюнктуре экономические показатели улучшались. Но что кроется внутри этого «белорусского чуда»? К большому соожалению, при анализе поведенческих паттернов и ценностных установок, мы обнаруживаем поразительные сходства с теми паттернами и установками, которые стояли за разного рода «чудесами» в советскую эпоху, вроде Рязанского.
Вот главные «секреты» белорусского чуда.
Секрет первый: выдавай невыполнимые распоряжения
и устраивай порку за их невыполнение
Эффективное управление предполагает несколько элементарных условий, которые должны быть выполнены при выдавании разного рода требований, распоряжений или директив. Эти условия артикулируются по разному, но в целом могут быть выражены в четырех пунктах:
- требования должны быть рациональными, т.е. их исполнение не должно быть более затратно (для данной организации, сегмента или страны), чем их неисполнение;
- должны быть реалистичны, т.е. их можно исполнить в рамках данных человеческих, временных и материальных ресурсов без серьезных последствий для здоровья или благосостояния исполняющих;
- сформулированы достаточно ясно и однозначно, т.е. должна существовать возможность отличить ситуацию, когда распоряжение выполнено, от ситуации, когда оно не выполнено;
- между тем, кто выдает распоряжения и предполагаемым исполнителем должно быть понимание распределения ответственности за возможные негативные последствия выполнения распоряжения.
Таким образом, выполнение распоряжений может быть невозможным или крайне затруднительным по четырем причинам: а) они иррациональны; б) нереалистичны; в) сформулированы неясно или неоднозначно; д) существует высокий риск негативных последствий выполнения, а при этом непонятно, кто понесет ответственность за эти последствия. Уже сам факт регулярного появления таких распоряжений создает неблагоприятную атмосферу для организованного действия. Но если на это накладывается постоянный риск сурового наказания за «невыполнение», то это очень сильно демотивирует и побуждает искать разного рода защитные или подстраховочные механизмы, которые уже ничего общего с выполнением первоначальной цели не имеют.
Обратим внимание на специфику президентских требований и распоряжений в Беларуси:
«Из этих помещений сделать дворец!».
«Умри но сделай!»
«Хотите — строем ходите, хотите —берите пистолеты и наводите здесь порядок».
Еще одно высказывание, в котором открытым текстом говорится, какова предполагается подлинная цель выполнения (по крайней мере некоторых) требований президента:
«Президент публично поставил перед народом железобетонно задачу — решить, и точка! Все надо было бросить сюда, чтобы показать, что президент в стране есть, и он управляет страной, если уж на то пошло!» (выделение добавлено).
Отчуждение практики выполнения требований от натурального их предназначения (напр. оптимизация производительности) — это устойчивый поведенческо-коммуникационный паттерн в Беларуси и он крайне вреден для этоса кооперации, без которого построение эффективной экономики невозможно. Эмоциональные, спонтанные и метафорические «поручения» маскируют отсутствие рационального плана и стратегии. (Кстати говоря, слово «плановый» в отношении к марксистско-советскому подхода к экономике не совсем корректное. Рационального планирования здесь на самом деле очень мало.)
Секрет второй: Вместо менеджмента —
воспитательно-пропагандистские ритуалы
Вернемся к президенскому «разносу» в Оршанском инструментальном заводе. Несколькими днями позже, в интервью для портала tut.by сотрудники завода заметили: «Было такое чувство, что президент знает, куда идти». Но даже без этих слов можно догадаться, что на самом деле не было спонтанного, продиктованного индивидуальной мудростью президента, «отклонения от маршрута». В стране работают спецслужбы, а оршанские предпрятия существуют не в трижды законспированном подполье, а открыто, официально, государственно. Узнать спецслужбам, что там происходит не представляет никакого труда. А рассказать главе государства — это их обязанность. И теперь вопрос: зачем было разыгрывать этот спектакль?
Спектакль здесь был нужен в качестве воспитательно-пропагандистского ритуала. Ритуал в данном случае был направлен на три цели: 1) наказать реально провинившихся (таких как Василий Жарко, бывший вице-премьер, который допустил и, возможно, участвовал в коррупционных схемах в сфере здравоохранения); 2) напомнить правительственным технократам, «кто в доме хозяин» (это важно потому, что знания, навыки и социальный капитал технократов делают президента уязвимым); 3) ну и в очередной раз показать народу, насколько президент близок к их проблемам и насколько решителен в отстаивании их интересов. «Дырка» в крыше и «презервативы» в техническом помещении — это, как все хорошо понимают, всего лишь художественный фон.
Такие ритуалы — это очередной широко распространенный поведенческий паттерн, который очень вреден с точки зрения прагматики управления, так как мешает рациональной оценке возможных ошибок и недочетов. Еще более досадно становится от того, что немного позже был «забыт» другой ритуал, который действительно важно соблюдать: получение президентом согласия со стороны Палаты представителей на назначение нового премьер-министра, как того требует Конституция.
Секрет третий: вместо изучения объективных закономерностей —
волюнтаристские команды и директивы
В упомянутой выше статье Леонид Анфимов пишет:
«Экономические законы сами по себе — это не законы природы, а положенное на бумагу описание свершившихся фактов и событий, которым люди, прежде всего ученые–экономисты, пытаются придать магические свойства экономической неизбежности, некоей фатальности, которые управляют всеми экономическими процессами в обществе помимо воли человека».
Прежде всего поражает сходство рассуждений Анфимова с высказыванием Хрущева (которое было прелюдией «Рязанского чуда»). Обратим особое внимание на следующее сходство:
Анфимов: «Ученые–экономисты пытаются придать [экономическим закономерностям] магические свойства экономической неизбежности».
Хрущев: «[Экономисты…] взяли карандашик и подсчитали…».
Анфимов артикулирует определенный способ мышления, который имеет очень длинную историю и глубокие корни. Это часть более широкой ментальной установки, которую мы можем обнаружить в разных сферах и разных проявлениях: демонстративное презрение к объективным закономерностям, убеждение, что все подлежит конструированию, все можно (и нужно) решать силой воли, силой веры, силой команды, силой энтузиазма, силой контроля, проверок итд. Изучение объективных закономерностей, мол, – пустая трата времени, так как все эти закономерности – это наивная попытка «придать магические свойства экономической неизбежности», это ситуация, когда «взяли карандашик и подсчитали».
* * *
Плановая, точнее: командно-административная экономика — это феномен с глубокими институциональными (ценностными) корнями, которые сильно разрослись в советском (еще незакрытом в Беларуси) прошлом. Эти корни сидят намного глубже, чем нам кажется и будут порождать плоды намного дольше, чем нам того хотелось бы.
Очень сомнительно, что в ближайшее время мы наблизимся к такой ситуации, когда постулат «плановой экономики как в СССР» будет считаться серьёзным faux pas в госучреждениях. Тем более сомневаюсь, что установка на рыночную экономику станет доминантой общественного мнения. Это хорошо, что Павел Калаур[2], а теперь и Румас «всплыли наверх», взабрались на корабль и имеют возможность им управлять. Но этим людям (и их преемникам, если они будут рыночниками) предстоит еще долго плыть против течения. Говоря метафорически, плановая экономика не уйдет на пенсию в ближашие годы или даже десятилетия. И «уволить» ее в течение ближайших десяти лет вряд ли удастся.
Это не значит, что рыночные реформы в ближайшее время невозможны. Они возможны, но следует учитывать то, что все время «реформаторам» придется как-то сосуществовать и договариваться с «плановиками». Этот фактор желательно учесть при разработках разного рода стратегий и дорожных карт, о которых сегодня так много говорится в Беларуси.
[1] Леонид Анфимов. Какими нам быть? «Советская Белоруссия» 22 августа 2018 https://www.sb.by/articles/kakimi-nam-byt.html
[2] Нынешний председатель Национального банка Беларуси.
автор: Петр Рудковский
Пётр Рудковский. Доктор (PhD) гуманитарных наук. Директор Белорусского института стратегических исследований (BISS). Автор четырех книг и около 70 статей. Основные сферы научных интересов: проблема либеральной модели, белорусская государственная идеология, вопросы нациестроительства, новая институциональная экономика, религия и общественные процессы