Традиционное восприятие политико-властных отношений очень сильно укорено в сознании нашего общества. Результатом такого восприятия является представление о том, что в случае смерти диктатора непременно должна наступить политическая неопределенность, ведущая к всеобщей дезорганизации.
Такое суждение является следствием целенаправленного и долгого процесса внушения людям, что они порочны, неразумны и деструктивны, т.е. неспособны функционировать самостоятельно без постоянного надзора и контроля вождя. Это приводит к ошибочному заключению, что после ликвидации политического давления, которое обеспечивалось «тяжелой» рукой диктатора, общество обязательно вернется к деструктивным практикам и погрузится в хаос, как это было в 90-е годы.
Тем не менее нужно понимать, что социально-политическая дезорганизация становится результатом не ухода/устранения диктатора, а неспособности государственных и социальных институтов выполнять свои функции. К слову, эта несостоятельность является результатом долголетнего существования директивной системы отношений. Другими словами, если государственные институты могут функционировать только ориентируясь на сигналы сверху, и не в состоянии реализовывать задачи, для которых они изначально создавались, то безусловно, государство как систему, ждет разрушение со всеми вытекающими последствиями. Поэтому, правильно было бы задать вопрос, сможет ли государство (как совокупность политических институтов) функционировать без Лукашенко.
В свою очередь, главной целью в процессе убеждения общества в том, что оно будет не в состоянии удержать порядок в стране и внутри себя в случае ухода диктатора, заключается в стремлении правящей элиты удержать белорусское общество в подчиненном состоянии. В необходимости приучить его к диктатуре, уверив в том, что без сильной руки общество погибнет. Такая политика внушения вредит обществу, делает его иррациональным и тормозят его развитие, более того, она связана с процессом сохранения преемственности диктатуры. Результат – население не должно взбунтоваться, после того, как узнает, что «любимого вождя», уже нет.
Белорусов не может не беспокоить проблема, связанная с тем, как будут разворачиваться события после, того как исчезнет определяющий фактор политической жизни – Лукашенко.
Развитие политических процессов на постсоветском пространстве показывает, что диктатуры могут быть устойчивыми и стабильными даже после смерти их основателей. Смерть вождя не запускает процесс трансформации.
С одной стороны, это результат «политической стерилизации» общества, лишение его воли, приучение к подчинению. С другой, установление скрытого внутри элитного механизма, который определяет новую структуру власти и таким образом сохраняет преемственность.
Можно привести примера 4 различных варианта успешной передачи власти на основе сформированных политико-правовых механизмов, которое гарантирует сохранение власти внутри правящих элит без демонтажа системы.
1. Российская модель, обеспечивает формальное перераспределение высших должностей в кругу доверенных лиц, при сохранении власти и ключевых механизмов управления в руках отдельных людей/человека. Такой механизм попыталось внедрить в практику армянской политическое руководство, но в силу разных внутриполитических причин, это привело к революции. Также, пока не известно, как российская модель будет функционировать в условиях неожиданного ухода действующего президента России.
2. Азербайджанская модель — установление династического тиранического управления. Она включает в себя создание таких институционных условий, при которых власть должна напрямую (без переходного периода) перейти от отца к сыну. С этой целью осуществляется: а) популяризация личности «кандидата»; б) концентрация в его руках ключевых государственных управленческих механизмов; с) занятие должности, которая позволяет приступить к исполнению обязанностей президента-отца, в случае ухода последнего. Нужно отметить, что к такому сценарию в Азербайджане готовились несколько лет. Как результат, во время президентской кампании в 2003 году, на высший государственный пост баллотировались оба Алиевы, отец и сын. После чего, Гейдар Алиев, в силу ухудшающегося состояния здоровья, просто снял свою кандидатуру в пользу сына;
3. Туркмено-узбекская модель, предполагает сохранение власти в руках наиболее приближенных к диктатору лиц, которые занимали ключевые государственные посты. Перераспределение власти осуществляется основе внутренних договоренностей и реализуются посредством нормативных механизмов, а также выборов, без которых сегодня не обходится ни одно авторитарное государство.
Так, в соответствии с «Конституциями» этих республик и.о. президента становились председатели парламентов, но президентами становились премьеры т.е. люди непосредственно включенные в процесс принятия решений. Это очевидно, если учесть декоративную роль парламентов. Можно допустить, что формат перераспределения власти и преемник определялся еще при жизни диктатора кругом особо приближенных, возможно и самим диктатором.
Например, нынешний президент Туркмении Бердымухамедов перед смертью Ниязова занимал пост заместителя председателя правительства. Председателем был сам Ниязов (стоит отметить, что в соответствии с конституцией Туркмении, и.о. не мог учавствовать в выборах). Похожая ситуация сложилась и в Узбекистане после смерти Каримова.
Туркмено-узбекская модель также показывает, что формальный «нормативный» переход власти после смерти диктатора, не означает ее окончательного перераспределения. В этом процессе, важно только то, кто сконцентрировал основные властно-государственные ресурсы в своих руках и был способен непосредственно определять новую систему внутри элитных взаимоотношений.
Конечно, при отсутствии гражданских свобод, сильной оппозиции внутри страны, пассивности общество, модель «номенклатурно-династической» (как и другие модели) передачи власти может реализовываться без существенных угроз и вызовов. Проблемой может быть только процесс, связанный с консолидацией власти в руках нового диктатора, с внутренними конфликтами и с борьбой за ресурсы. Именно это, а не тяга общества к саморазрушению, может привести к гибели государства. Однако, как показывают примеры постсоветских государств, авторитаризм более устойчив, чем это может показаться. Инстинкт самосохранения элит приводит к быстрой стабилизации системы после смерти диктатора.
Что касается Беларуси, то механизм преемственности власти прописан довольно четко, как и в других авторитарных государствах бывшего СССР. Статья 89, Конституции Республики Беларусь, «В случае вакансии должности Президента или невозможности исполнения им своих обязанностей по основаниям, предусмотренным Конституцией, его полномочия до принесения Присяги вновь избранным Президентом переходят к Премьер-министру». В течение 70 дней должны быть организованы выборы нового президента.
Очевидно, что Лукашенко хотел бы реализовать династический сценарий передачи свой власти, хотя механизм сохранения власти в руках семьи на данный момент пока не отработан. Виктор Лукашенко, хоть и является важным членом правящей элиты, но не входит в структуру публичной власти, не занимает таких государственных постов, которые бы обеспечивали ему прямой «конституционный» доступ к власти. Это означает, что если бы вопрос «принятия власти» решался бы сегодня, то Виктор будет рассматриваться как один из претендентов на пост президента. Его политическое будущее зависело бы от умения использовать те ресурсы, которыми он обладает. На мой взгляд, условный пул возможных претендентов на высокий пост мог бы состоять из следующих людей: Кобяков, Мясникович, Андрейченко, Макей.
Если учитывать сложившуюся структуру политико-властных отношений в Беларуси, то на сегодняшний день наиболее вероятной моделью перераспределения верховной власти является туркмено-узбекская. Конечно, нельзя исключать и того, что в условиях отсутствия заранее достигнутых внутри элитных договоренностей, или полученных директив, может начаться внутреннее противостояние и развернуться острая борьба за власть между различными номенклатурно-силовыми группами.
Наряду с этим, стоит обратить внимание еще два аспекта, которые могут определять ход событий в Беларуси.
Первое, в отличие от других авторитарных постсоветских республик, Беларусь находится в непростой геополитической ситуации. Поэтому на политические изменения в стране непосредственное влияние может оказывать Россия. Это положение усугубляется еще и тем, что за 24 года в Беларуси не сформировалось национальной управленческой, политической элиты. Элиты, которая в состоянии артикуляровать и отстаивать национально-государственные интересы. Все интересы ныне действующих высших чиновников связаны исключительно с умением выживать в условиях единовластия. А это означает, что независимо от того, кто из представителей ныне руководящей номенклатуры станет у руля государства после Лукашенко, в деле внутренней консолидации удержания власти, они, вероятнее всего, будут стремиться заручиться поддержкой Москвы.
Вторым аспектом, является действие собственно демократического сообщества (включая оппозицию) в Беларуси в новых условиях. Оно, при наличии единой и четкой политической позиции, ясной стратегии, решительности, политической воли, как результат, способности быстро мобилизировать белорусов, могло бы активно включиться в борьбу за власть.Однако, как мне кажется, демократическое сообщество, пока не готово использовать такую критическую ситуацию (нет даже видения того, что делать в случае, если) и рассчитывает, что номенклатура пригласит ее представителей за некий круглый стол и поделится властью.
Павел Усов