Для анализа авторитарных режимов многие исследователи используют либеральные и левые методологии. Результативность таких подходов далеко не очевидна при изучении политики и стратегии таких режимов. Так, либералы и левые не могут решить главную геополитическую дилемму, стоящую перед Беларусью: «Сердце белоруса находится в России, а кошелек — в Европе». Дилема остается недоказанной. Но она и не опровергнута.
Очевидно и то, что экономики таких стран как Беларусь не работают по моделям, которыми грезят американские либералы, феминистки и леваки постмодернистской закваски. Вряд ли глобализм, интернет, международные банки и однополые браки являются китами, на которых зиждутся общество и хозяйство Беларуси.
Вероятно, экономика Беларуси развивается не совсем так, как это описывают марксисты-ленинисты сталинского розлива. В их работах обязательно наличествует очередное «светлое будущее» (или уж хотя бы по 500 долларов в месяц!), которое кто-то и почему-то обязан дать белорусам.
Государственное планирование, гигантские заводы и фабрики, милитаризация экономики и «интеграция» с превращающейся в парию бывшую метрополию — среди обязательных атрибутов этого светлого будущего.
Очередное светлое будущее видится им непременно под защитой «ядерного зонтика» бывшей метрополии. А известно ли этим проектантам, что государства, не обладающее ядерным оружием и вступившие в тесный союз с ядерной сверхдержавой, сами становятся субъектами правил ядерной игры?
В разной степени сателлиты и союзники сверхдержав первыми испытывают на себе влияние этих правил. Затем наступает очередь оставшихся государств.
Ну, неймется ошметкам канувшей в лету советской системы заменить суверенное государство на протекторат, а то и — не дай Бог! — радиоактивную пустыню. Абы чечевичная похлебка погуще, да миска поглубже.
Из указанных нормативных моделей американских и белорусских «лысенковцев» от авторитаризма можно в лучшем случае конструировать новые утопии, а в худшем — конспиралогические химеры.
Мы же обратимся к разработанной реалистами (Realpolitik) модели экономики репрессий, с которой автор столкнулся в ходе работы над своими проектами, частично публикуемыми на сайте geostrategy.info.
Разработанная в рамках стратегических исследований, эта модель дает возможность взглянуть на то, как диктаторы небольших небогатых стран используют экономические рычаги для бессрочного (пожизненного) пребывания у власти.
Одним диктаторам это удается. Условно назовем их «успешными». У других авторитарных лидеров карьера складывается очень непросто: это «проблемные» диктаторы. У них, тем не менее, есть определенные шансы умереть на троне. А вот у диктаторов «неудачников» (или «лузеров») финал печальный.
Надо иметь ввиду, что для реалистов эти категории диктаторов являются условными и не несут моральной и идеологической нагрузки. Т.е., это не хорошо и не плохо, не положительно и не отрицательно.
Прочитав эту статью, читатель сможет сравнить, как диктаторы разных стран используют экономику для того, чтобы править пожизненно. Сравнение даст возможность определить, какой из них ближе его стране и как с этим жить дальше.
Но сначала попробуем ответить на, казалось бы, простой вопрос: «А вообще почему захватывают власть?»
Почему захватывают власть
Причин много, и они не до конца понятны. Вероятно, один из главных факторов кроется в человеческой этологии — биологии поведения человека.
Великий мыслитель и историк Пелопоннесской войны Фукидид заметил, что страх, честь и интересы являются тремя главными мотивациями в стратегии. Если следовать древнегреческому мыслителю, то можно предположить, что интерес и страх являются ключевыми мотивациями тех, кто захватывает власть.
Если на Западе верхом коррупции считается покупка власти за деньги, то на Востоке власть открывает доступ к богатству. Но и здесь, и там потенциал для контроля (господства) себе подобных у власти больше, чем у денег. Т.е., и на Западе, и на Востоке главным призом является власть: у власти ранг выше чем у богатства. Поэтому главный интерес тех, кто вступает на политическую стезю, заключается в том, чтобы эту власть получить. В этом одна из универсальных характеристик феномена власти.
Но в разных социумах и культурах легитимность (законность) механизмов получения власти разные. На Западе деньги могут привести к власти. На Востоке власть зачастую захватывают с помощью силы.
Разное положение богатства и силы в биосоциальных иерархиях и сетях тесно взаимосвязано с различиями в формировании воображения, представлений и воли тех, кто стремится к власти. Иными словами, на Западе и на Востоке формируются разные архетипы политиков, у которых разная стратегия борьбы и соперничества за достижение доминирующего ранга в иерархиях и центрального места в сетях.
Стратегия удержания власти и ухода из неё на Западе и на Востоке тоже разная.
Отцы-основатели государств Запада хорошо понимали, что власть не только коррумпирует (развращает). Она притягивает тех, кто уже коррумпирован, и предоставляет в их распоряжение орудия, необходимые для коррупции.
Власть питает высокомерие, нарцисизм и самообман. В ней ищут компенсацию за ущербность, низость и несостоятельность. Нет ничего разрушительнее, чем жажда власти. Немногие выдерживают испытание властью, особенно если это абсолютная власть.
Обскурантизм власти в том, что овладевшего ею человека она толкает обратно в матрицу природы, из которой он возрос и стал человеком, и дает биологическому началу прорваться наружу сквозь тонкую социальную оболочку.
Суть звериного оскала власти была великолепно схвачена американским философом второй половины прошлого столетия Эриком Хоффером: «Импульс власти заключается в том, чтобы превратить любую переменную в константу и придать приказам непреклонность и неумолимость законов природы. Следовательно, абсолютная власть коррумпирована даже тогда, когда она направлена на осуществление гуманных целей. Благосклонный деспот, возомнивший себя пастырем людским, тем не менее требует от людей покорности овец».
Поэтому политики на Западе поставлены в жесткие рамки законов, регулирующих сроки и условия пребывания у власти и процедуры ухода из неё. Это жесткое регулирование базируется на консенсусе, существующем в западных демократиях: политики обязаны уважать законы своей страны и руководствоваться ими в своей деятельности на благо граждан.
На Западе не выполняющих обещания и злостных нарушителей вынуждают покидать политическое поле или же они покидают его сами.
Именно это недавно случилось с основными политическими партиями во Франции, оказавшимися не у дел. В США одряхлевший, потерявший стамину и погрязший в коррупции и скандалах политический класс медленно выдавливается из власти небольшой сплоченной группой миллиардеров во главе с Дональдом Трампом.
Более ста лет тому назад один из основоположников учения об элитах итальянец Вильфредо Парето верно заметил: «История — это кладбище элит»
А вот в диктатурах правление зиждется на страхе. Об этом писал еще Шарль Монтескьё, французский мыслитель эпохи Просвещения (ХVIII в.).
После захвата власти национальная безопасность государства по сути сводится к охране правителя, его дворца, резиденций и передвижений. Он не полагается даже на собственную армию, сокращая ее численность и задвигая на вторые роли.
Все мало-мальски важное, что делается в стране, должно быть согласовано с диктатором. Между диктатором и народом устанавливается своего рода «мертвое пространство», проникнуть в которое извне очень трудно, но первое же проникновение в него может стать фатальным для диктатора.
В социумах и культурах Востока страх является критическим драйвом диктатора, захвативших власть. Страх, как домоклов меч, висит над каждым правителем. Ему есть чего бояться.
Во-первых, диктатор всегда помнит, что он не легитимен. Поэтому узурпировавшие власть всячески пытаются ее легитимировать: переписывается конституция, проводятся референдумы и выборы, результаты которых фальсифицируются и т.п.
Это вторичная легитимация, когда нелегитимная по всему происхождению власть пытается частично оправдать себя, скажем, своим эффективным управлением на благо всех граждан или защитой страны от внешнего врага, чаще всего мнимого.
Наверное, эффективные диктатуры случаются. Но эффективность не искупает захват власти. Это как первородный грех. Захваченная силой власть снова и снова требует применения силы для своего сохранения. В конечном счете, окончательной легитимацией такой власти может быть только восстановление конституционного правопорядка, существовавшего до переворота.
Во-вторых, диктатор страшится ответственности за содеянное. Здесь и изгнанные, брошенные за решетку или устраненные политические оппоненты, и убитые и пострадавшие невинные граждане, и незаконно присвоенные и вывезенные за рубеж финансовые средства, и многое другое.
В-третьих, правителю всегда и везде мерещатся заговоры и перевороты. Силой захвативший власть, он живет под страхом свержения силой.
В-четвертых, диктатор боится потерять привилегию беспрепятственного доступа к табуированным в обществе удовольствиям и к удовлетворению своих явных и тайных пороков.
Если свергнутому диктатору повезло («Я жив!»), то он обычно бежит в бывшую метрополию или ищет защиты у другого диктатора. Впрочем, безопасность от мести соотечественников или международного трибунала нигде не гарантирована. Ибо после ниспровержения тирана крылатая фраза «пепел Клааса стучит в моем сердце» из «Легенда о Тиле Уленшпигеле» Шарля де Костера становится частью политической культуры — коллективной памяти народа, над которым надругался узурпатор. Эту память невозможно стереть, запретить, спрятать…
Из абсолютной власти трудно уйти добровольно, не лишившись при этом родины, свободы, а то и самой жизни.
Экономика репрессий. Модель
Итак, некая небольшая небогатая страна обрела политическую независимость. Но первые же демократические выборы стали последними: произошел государственный переворот.
Как только возглавившая переворот персона устанавливает контроль над бюрократическим аппаратом и вооруженными силами, ее политическое долголетие (бессрочное пребывание у власти) оказывается в зависимости от экономического развития. Вернее от того, как узурпировавший власть этим развитием будет управлять. Ведь народ ждет улучшения жизни!
Почти все страны, получившие независимость, стремятся к развитию. Но в случае установления авторитарного режима экономическое развитие препятствует достижению политической стабильности, которая является главным условием политического долголетия диктатора. Почему?
Развитие хозяйства требует инвестиций, будь то подготовка квалифицированных работников или строительство дорог, школ, больниц, фабрик, заводов. Если нет ценных природных ресурсов, не налажено производство конкурентоспособных конечных продуктов (узлов, деталей, полуфабрикатов), то деньги для инвестиций можно взять только увеличив налоги с населения.
Действительно, чем больше инвестиции, тем, при прочих равных условиях, быстрее развививается экономика. Но на это время снижаются и жизненные стандарты.
Поэтому перед правителем, который захватил власть и не собирается — и не может! — эту власть никому отдавать, стоит альтернатива: или медленное экономическое развитие, или увеличение налогов.
В случае увеличения налогов немедленно снизится уже и без того низкий уровень жизни. В принципе, народу можно сказать, что чем выше налоги сегодня, тем ближе прекрасное светлое завтра. Граждан можно нацелить на очередное светлое будущее и призвать потуже затянуть пояса. Это называется политической мобилизацией. Но тут есть одна закавыка.
Сумма, которую можно выкачать из граждан, чей годовой доход в расчете на душу уже и так очень низкий, имеет предел. Называется он порогом экономического выживания. Ниже этого порога большинство населения или значительная его часть начнет недоедать и будет вынуждена обратиться к натуральному хозяйству, заняться грабежом или бежать из страны.
Но еще до этого момента будет достигнут другой порог — порог политического выживания, когда диктатора и его правительство попросту свергнут.
Порог экономического выживания задан довольно жестко. Для каждой среды обитания с определенными климатом, рационом питания, привычками и традициями населения можно рассчитать минимальный годовой доход на среднестатистического жителя, необходимый для удовлетворения минимальных жизненных потребностей этого жителя и его семьи.
А вот порог политического выживания колеблется в весьма широких пределах и зависит от психологических, геополитических, исторических, демографических и других социальных факторов. Но особенно сильно этот порог зависит от эффективности системы государственной безопасности и пропагандистской машины.
Во второй части статьи мы детально рассмотрим, как диктаторы решают эту проблему и каковы возможные последствия разных решений на перспективы пожизненного пребывание у власти.